Жизнь в путинской России превращается в буквальную историческую реконструкцию. Не просто в том смысле, что происходят одичание и архаизация всего, выворачивание наизнанку морали, но и в прямом значении: «музей под открытым небом», представляющий композицию из артефактов начала сороковых и посвященный битве за Москву и параду 7 ноября 1941 года, — это провал в прошлое. И разгуливая по «музею», Путин явно мог представить себя товарищем Сталиным, которому он во все возрастающей степени подражает.
Конечно, это сконструированная действительность, ее задача — закрепить в податливых мозгах россиян навязываемую с начала спецоперации идеологему прямой связи Великой Отечественной и Великой Специальной. Это в то же время невероятное упрощение одного из самых страшных и позорных для Сталина периодов войны — поражений, в том числе связанных с расширением территорий СССР в 1939–1941 году после пакта Молотова-Риббентропа (раздел земель с Гитлером не притормозил, а ускорил продвижение немецких войск), бегства из столицы сталинской номенклатуры, хаоса. Такие же музейные экспонаты в виде «традиционных российских духовно-нравственных ценностей» унифицированы и кодифицированы свежим президентским указом, однако тут уже речь идет, используя термины Борхеса, о «бестиарии, книге вымышленных существ». Но это и тревожное свидетельство того, что сам Путин давно живет в вымышленном бункеризованном музейном мире.
Полтора землекопа
Российская экономика постепенно тоже превращается в музей, демонстрируя обратную эволюцию от сравнительно сложных форм устройства рынка и индустрий к простым и примитивным. Залы в этом музее расположены в обратном порядке — от будущего к прошлому, от сложного к простому.
Лучший российский специалист по рынку труда Владимир Гимпельсон обращает внимание на термин известного экономиста Бранко Милановича — «технологически регрессивное импортозамещение» (technologically regressive import substitution). Например, вместо современных автомобилей разрешено производить машины с экологическим стандартом 1960-х годов и без ABS и подушек безопасности. Гимпельсон поясняет суть проблемы: «Чем сложнее выполняемая работа — тем сложнее приобретаемые навыки и тем дольше идет процесс их накопления. Врач, преподаватель или инженер учатся всю трудовую жизнь. Но на простой работе особо учиться нечему. Так, землекоп, работающий лопатой, довольно быстро становится „мастером своего дела“ и дальше его навыки не прирастают, а силы и здоровье убывают. Такая работа ценится невысоко и не обеспечивает достойного заработка и хороших условий жизни. Это означает, что технический прогресс связан не только с человеческим капиталом тех, кто двигает его вперед, но и тех, кто его использует. Здесь опять же мы видим перераспределение рабочей силы в пользу производств вчерашнего дня, а также в пользу тех, кто учит соответствующим технологиям».
Но у землекопов скоро прибавится работы. Например, крематорий в Воронеже прекратил работу из-за проблем с приобретением комплектующих для кремационной печи в связи с санкциями (техника — чешская). Местные землекопы теперь будут вне конкуренции. Впрочем, есть и исторический опыт из любимой нынешней элитой сталинской эпохи: в конце концов, крематорий Донского кладбища, где сжигали останки репрессированных политически неблагонадежных граждан (и здесь же их, собственно, и казнили усилиями команды главного палача Василия Блохина, лежащего на том же кладбище на почетном месте слева от входа — так сказать, по месту работы), функционировал бесперебойно и с перевыполнением плана безо всяких чешских комплектующих.
Путин, который в свое время стал лучшим другом «Уралвагонзавода», теперь может считаться покровителем других традиционных, уходящих глубоко корнями в родной суглинок, трудовых профессий.
Радиоактивный пипл
Где архаизация экономики и технологий, где война и эмиграция, там и деградация трудовых ресурсов и человеческого капитала как такового. Страна, ее, если угодно, антропологическое устройство, испытывают тройной удар: санкции (изоляция), военная мобилизация и эмиграция.
Изъятие рабочей силы, в том числе и в основном квалифицированной, из экономики, наносит мощный удар по ВВП и его качеству. Заместить рабочую силу можно, однако возникает вопрос о качестве замещения. Не говоря уже о том, что численность населения в трудоспособных возрастах и без войны снижается, а в результате исчезновения из экономики мужчин вероятной становится некоторая «феминизациия» рабочей силы.
Есть и проблемы с воспроизводством населения. У власти логика одна: нарожать больше детей, чтобы потом обучить их на уроках возвращаемой в школы начальной военной подготовки основам поражения живых целей и получить на уроках истории и обществознания прививки «научного путинизма» и ненависти к чужому — и вперед, на Киев, Берлин, куда там еще… Лиссабон. У женщин и семей в целом логика другая: рожать меньше. Общепланетарный тренд снижения рождаемости в результате так называемой третьей демографической революции (по сути, современный городской образ жизни) коснулся и России: невзирая на призывы Путина плодить пушечное мясо и бюрократический планктон, рождаемость в стране падает с 2016 года. В силу историко-демографических трендов в целом уменьшилось число женщин в фертильном возрасте. Сильный удар по планам рожать детей нанесла пандемия. Антропологический кризис, начавшийся в феврале 2022 года, в еще большей степени скорректировал намерения плодиться и размножаться. А тут еще из нормальной жизни была выброшена существенная часть мужского населения.
Как говорил американский экономист и статистик второй половины XIX века Ричмонд Майо-Смит, «в стране, из которой эмигрируют люди, происходит селекция отрицательного характера». Эмиграция, как мы видим, скачкообразная. Однако в силу растянутости во времени путинской контрмодернизации процесс выбытия из страны и ее экономики человеческого капитала станет более или менее постоянным: кто-то каждый год будет спасать своих детей от армии, кто-то — от глохнущей от звуков гимна по понедельникам и щелканий затворов на уроках военной подготовки путинской системы начального и среднего образования. Вероятно, России придется и в кратко-, и в средне-, и в долгосрочной перспективе вкусить плоды этой отрицательной селекции. И усилена она будет деградационными процессами в образовании — от выхода страны из Болонской системы до индоктринации идеологией путинизма, архаики и войны школьников и студентов.
В принципе, со временем, возможно, удастся подсчитать изъятия из ВВП, произошедшие по причине процессов порчи человеческого капитала войной и архаизацией. Аспектов здесь много.
Взять, например, индикатор ожидаемой продолжительности жизни (ОПЖ), который, согласно целевым показателям, должен достичь к 2030 году 78 лет (сейчас ОПЖ — 71,44 года). Если, конечно, множество молодых людей не вернется с фронта и из эмиграции, этот показатель может быть достигнут за счет статистического увеличения доли старших когорт, что будет свидетельствовать не о здоровье общества, а о человеческих потерях в младших возрастах. Качество здравоохранения в ситуации технологического упадка, отсутствия замещения определенных лекарств и отъезда и мобилизации квалифицированных врачей едва ли будет способствовать улучшению статистики здоровья. Потери зарплат и качества рабочих мест в результате преждевременных смертей и (или) инвалидизации — тоже часть экономического беремени изоляции, войны и эмиграции.
…Смело, в маршевом ритме, под крики пропагандистов про радиоактивный пепел, Кремль ведет нацию, превращающуюся в радиоактивный пипл, вперед в темное прошлое. Производство — военизировано, экономика — примитивизирована, образование — индоктринировано и милитаризовано, расходы бюджета — непроизводительные (то есть не на человеческий капитал) и секретные.
Борьба с пережитками будущего идет успешно.
