«По своему значению это событие превышает крупную победу на полях сражений. Взятие большого города в исторической перспективе не так важно, как этот пакет запретительных мер для пропаганды ЛГБТ», — комментирует на официальном телеканале Московской патриархии «Спас» протоиерей Андрей Ткачёв.
Отец Ткачёв украинец. Он родился во Львове и сделал в Украине впечатляющую церковную карьеру, был популярным проповедником, настоятелем храма в Киеве, руководителем миссионерского отдела Киевской епархии. Но в 2014-м году проклял Майдан, призывал Божью кару на протестующих, называя их бесноватыми. Сбежал в Россию, где его тут же пригрел православный бизнесмен Константин Малофеев — забрал служить в храм при своей православной гимназии Василия Великого в подмосковном поселке Зайцево.
Два года назад Ткачёв прославился советом мужчинам, что женщину «нужно ломать об колено, отбивать ей рога… гнуть ее, тереть ее, запихивать ее в стиральную машину».
В окопах против содомии
На общественных слушаниях законопроекта о запрете гей-пропаганды в Госдуме Ткачёв выступал вместе со своим благодетелем Малофеевым. «За что воевать солдату, за что кровь проливать на поле боя, за что становиться калекой? За какой образ будущего человеку не страшно умереть? Именно за тот библейский тип мышления, за крепкую семью, многодетные семьи, за нравственность христианскую», — проповедовал Ткачёв. Малофеев поддержал милитаристские метафоры: «Здесь ваш окоп, здесь ваша передовая, потому что если закон не будет принят, мы позволим им дальше разлагать нас!» Он предложил сразу юридически заменить термин «ЛГБТ» на «содомию».
Оба они творчески развивают идею патриарха Кирилла, которую он высказал еще 6 марта в первой же проповеди после вторжения России в Украину: «На Донбассе существует принципиальное неприятие так называемых ценностей, которые сегодня предлагаются теми, кто претендует на мировую власть». Тест на лояльность этой «мировой власти», по мнению патриарха, — «не сделать политическое заявление „мы с вами“, не подписать какие-то соглашения, а провести гей-парад».
Так что война идет как бы за то, чтобы не допустить на Донбассе гей-парады! Именно сексуальная этика стала единственной сверхидеей, которую теперь продвигают и государственные пропагандисты (за принятие закона против ЛГБТ высказался даже открытый гей и изгнанник с телевидения за жестокость Антон Красовский), и церковь. Привлекательный образ будущего, за который предлагается умирать мобилизованным — мир без однополых браков и гей-парадов.
Гей-парад или крестный ход
Россия здесь не одинока.
Например, в православной Сербии антизападные, конкретно — антиамериканские, настроения тоже выражаются в борьбе с радужными флагами. Сербский патриарх Порфирий на днях призвал пересмотреть программу сербских школ по биологии, где вводится различение понятий пола и гендера.
В сентябре полиция в Белграде плотной стеной защищала участников гей-парада от православной общественности, все время шествия неистово звонили колокола, выражая церковное возмущение. Патриарх Порфирий после этого провел крестный ход «За спасение Сербии», чтобы очистить город от скверны. Участники крестного хода несли не только сербские флаги, но и флаги донецких сепаратистов.
Правда, в отличие от России, в Сербии патриарх идет на конфликт с властью: президент Александр Вучич придерживается европейского выбора и говорит, что не одобряет позицию Сербской православной церкви. Но на стороне Церкви некоторые политические партии. Общество расколото на две части: пророссийскую и проевропейскую. И дилемма «гей-парад vs крестный ход» символизирует этот раскол.
С кем спиши?
Если посмотреть отстраненно, такая фиксация на половом вопросе выглядит нелепо и комично — как будто вместо «како веруеши?» спрашивают «с кем спиши?». С одной стороны, эта фиксация имеет весьма опосредованное отношение к христианству как таковому, с другой, она укоренена в традициях разных христианских церквей на протяжении веков.
В Новом Завете, включая послания апостолов, которые касались разных вопросов устроения раннехристианских общин, в том числе и отношений между их членами, и в Деяниях первых церковных соборов, включая текст никейского Символа веры, излагающий главные, принципиальные догматы христианского вероучения, нет морали как таковой и уж тем более — регламентации сексуального поведения. Раннее христианство занималось почти исключительно проблемами веры, метафизики и богословия. Семья и брак не были частью христианской идентичности, скорее — снисхождением к человеческим немощам.
Церковь стала претендовать на роль морального регулятора, только когда получила социальную и политическую власть, превратилась в институциональную религию. Монополия на нравственность, санкционированную Богом, — источник мирской власти Церкви, без разницы, католической, православной, протестантских деноминаций или разных сект.
Особенно ярко это проявилось уже в Новое Время, когда фундаментализм сформировался как ответ на секуляризацию, на рационализацию картины мира европейского человека. Принадлежность к религиозной общине стала определяться в большей степени тем, как человек себя ведет, чем тем, во что он на самом деле верит. Особенно это затронуло американский протестантизм, что и привело к первым культурным войнам.
А эпоха романтизма, породившая национализм, воспевала нацию как своего рода расширенную семью — крепость посреди враждебного мира, накрепко связав на столетия вперед «семейные ценности» с патриотизмом.
Именно потому, что вопросы морали и нравственности стали центром религиозной идентичности, а богословие и метафизика превратились в неудобный довесок, нечто музейное — для ученых в библиотеках, повестка культурных войн, которые были изначально исключительно американским явлением, распространилась на все христианские страны.
Асексуальный экуменизм
На уровне культурных войн нет противоречий ни между православными и католиками, ни между разными протестантами; есть консервативный интернационал, который по-своему инклюзивен, чтоб не сказать экуменичен, и по-настоящему отторгает только либерализм, в том числе — внутри конфессий. Солидарность в борьбе за правое дело стирает остроту обрядовых и догматических противоречий по принципу «враг моего врага — мой друг».
Президент РФ Путин несколько лет назад это почувствовал, сказавши, что русским мусульмане ближе, чем католики. А его еще высмеивали за невежество!
И весь основной пакет «традиционных ценностей» импортирован православными консерваторами от радикальных американских протестантов вместе с методическими материалами еще в 1990-е — пролайф, борьба с эвтаназией, культ демографии и — главное — смертная битва с ЛГБТ. Тут можно вспомнить и давнее сотрудничество православных активистов с крайне правой организацией «Международный конгресс семей», которая проводила свой саммит в Москве 10 лет назад, и многое другое.
Антизападная риторика — эхо тех самых американских культурных войн. И все это в целом довольно новое и радикальное изобретение относительно традиционной религиозности, а вовсе не преданья старины глубокой.
***
Теперь эта реконструированная традиция стала предлогом, оправданием настоящей большой войны, которую патриарх и православные идеологи скармливают пастве как горячую культурную войну за то, чтобы в Украине не было гей-парадов. Ничего другого не нашлось в ассортименте риторики для мотивирования мобилизованных!
И конечно, прежде чем приводить к идеалу освобожденные от тлетворного влияния Запада украинские территории «единой Святой Руси», надо явить этот идеал у себя, криминализовать ЛГБТ-людей и убрать их с глаз долой.
