С очередной идеей социальной поддержки от депутатов выступила председатель комитета Госдумы по обеспечению жилищных прав граждан Галина Хованская — выдавать участникам военной спецоперации в Украине жилье без очереди. Законопроект, сказала она, уже готовится.
Не то чтобы прямо всем участникам, по словам депутата, а только тем, у кого жилья нет или его площадь недостаточна, или, скажем, страдающим хроническими заболеваниями. Оставим в стороне вопрос, как такие больные люди вообще могут попасть в армию, но все-таки многим, вероятно, будет актуально.
Участников спецоперации уже приравняли к ветеранам боевых действий; количество уже назначенных или еще предлагаемых для них бонусов и льгот, кажется, превышает предыдущие хотя бы за счет многомиллионных денежных выплат за ранение или гибель. Да даже и просто по факту мобилизации региональные власти выплачивают приличные подъемные, а где-то, как в Москве, еще и по 50 000 ежемесячно.
Знаменитый телесюжет о Lada Granta, купленной семьей погибшего военнослужащего на такие выплаты, мгновенно стал одной большой цитатой, но тем не менее. Кроме того, детям участников спецоперации полагается льготное поступление в вузы, их семьям — земельные участки, скидки на ЖКХ, прочие бесплатные социальные услуги. Постоянно обсуждается вопрос о списании долгов для призванных, полном или частичном, и так далее.
Государство старается продемонстрировать заботу о тех, от кого требует рисковать жизнью и здоровьем. Так, конечно, и должно быть.
Механизмы поддержки делают военную службу занятием не только почетным, но и вознаграждаемым. Причем вознаграждаемым во многом лучше, чем гражданские профессии.
Довольно необычная ситуация: состояние военного конфликта становится как бы разновидностью мира. Ведь боевые действия почти не затрагивают «материковую» Россию, за исключением некоторых пограничных населенных пунктов. Страна живет в целом мирной жизнью, работает, учится, и даже мобилизованные тут же отбывают куда-то «за речку», на новые территории (официально они уже признаны частью России, но привыкание к этому займет еще немало времени), то есть за пределы видимого, обжитого пространства.
Внутреннее устройство мирного общества при этом чем дальше, тем больше подчиняется логике и правилам спецоперации: люди вынуждены думать, что говорят, и соглашаться с повсеместными идеологическими интервенциями власти; предприятия отменяют праздники и лишаются ценных сотрудников, торговцы обходят санкции, власти перебрасывают на нужды мобилизации деньги, предназначенные совсем на другие цели. Привычный образ жизни постепенно меняется ради лозунга «всё для победы», и военный становится в нем центральной фигурой.
Военная спецоперация превращается в быстрый социальный лифт, более быстрый, чем сама по себе служба в армии с ее многолетними выслугами, и особенно актуальный для выходцев из отдаленных регионов. Если после объявления частичной мобилизации ожидалось, что больше всего призванных дадут центральные и западные регионы, то потом выяснилось, что она затронула по большей части бедные области и республики.
Скорее всего, и после окончания спецоперации участие в ней станет важным фактором для карьеры. После того как спадет эмоциональное возбуждение первых дней, процесс мобилизации станет более рутинным (наблюдать это можно на примере той же Украины), и по мере ее расширения военная служба начнет восприниматься как вполне приемлемый и осознанный выбор. Грубо говоря, можно потратить кучу сил на то, чтобы получить профессию и купить квартиру в ипотеку на много лет, а можно получить ту же самую квартиру гораздо быстрее и вернее, подписав контракт на службу. Для многих это куда более осязаемый вариант, чем «стать программистом».
Риск? Да, но если «гражданский» способ достижения цели либо слишком труден либо вовсе нереален, то почему нет.
Более того, такой способ получения благ — от правителя непосредственно за службу — еще и соответствует представлениям большинства россиян о справедливом обществе.
К традиционному разделению общества на бедных и обеспеченных добавляется еще одно: на тех, кто воевал, и тех, кто не воевал, во многом, но не полностью совпадающее с первым и даже не полностью совпадающее с разделением армии и гражданского населения. Неравномерность мобилизации показывает это расслоение уже сейчас. Есть регионы, сталкивающиеся с призывом в полной мере, а есть те, жители которых в массе своей все еще могут позволить себе игнорировать его, втайне надеясь, что всю тяжесть мобилизации возьмут на себя соотечественники из далеких регионов. Возьмут, а потом снова растворятся где-то у себя на малой родине.
Какая из этих двух частей будет считать себя привилегированной — большой вопрос. Надо полагать, обе и по разным основаниям. Украинская кампания, очевидно, вызывает в обществе больший консенсус по сравнению с афганской или даже чеченской, и по этой причине властям будет труднее не замечать ее участников.
До какого «этажа» сможет доехать этот социальный лифт? Возможно, все ограничится раздачей материальных «пряников», но, возможно, фронтовики в перспективе начнут претендовать на определенную роль в политическом и общественном устройстве.
Избыток мужчин с военным опытом и вообще мужчин, для которых военная карьера становится привлекательнее гражданской, может подтолкнуть государство к тому, чтобы сделать применение военной силы (хотя бы и в формате частных военных компаний) предметом экспорта.
Не исключено также, что им будет предложено переселиться в присоединенные регионы, где население сильно поредело, а гарнизоны там, очевидно, все равно нужно будет держать еще долго.
Желающие наверняка найдутся: климат там неплохой, земли хватит, бюджетные вливания на много лет обеспечены; и тогда эти земли станут напоминать то ли территории дореволюционного казачества, то ли даже современную Чечню.
Появление в стране макрорегиона, заселенного жителями с особенным ощущением себя в государстве, закрепит расслоение географически. В долгосрочной перспективе это наверняка приведет к проблемам с управляемостью, но это будет уже в другой жизни.
Материал впервые был опубликован в издании «Новый проспект».
