В репутационном смысле РАН видит себя наследницей Петербургской академии наук и художеств, созданной Петром I по образу и подобию европейских в 1724 году, перед самой смертью. Уже тогда в своем указе Петр четко разделил университет и академию: в первом должны были учить, скажем так, научному консенсусу, а вторая призвана заниматься поисковой деятельностью (хотя по факту Академический университет и гимназия до елизаветинских времен были едины, там работали одни и те же люди). Собственно говоря, функцией первых академиков-иностранцев было как раз подготовить себе русских учеников и преемников.
Университет есть собрание ученых людей, которые наукам высоким, яко феологии и юрис пруденции (прав искусству), медицины, филозофии, сиречь до какого состояния оные ныне дошли, младых людей обучают. Академия же есть собрание ученых и искусных людей, которые не токмо сии науки в своем роде, в том градусе, в котором они ныне обретаются, знают, но и чрез новые инвенты (издания) оные совершить и умножить тщатся, а об учении протчих никакого попечения не имеют.
(Цитата — по сайту РАН.)
Матушка Екатерина и коммунисты
Собственно, Петр только и успел издать указ: выделением денег для приглашения ученых занималась уже Екатерина I, она же назначила президента — медика Лаврентия Блюментроста. Регламент и академия, и университет получили только в 1747 году при Елизавете Петровне, а с 1803 года устав академии окончательно отделил ее от преподавания. Была закреплена ее исследовательская и экспертная функция, а академический университет и гимназия — закрыты. Академия наук была мощной исследовательской организацией: на ее балансе были ботсад и Кунсткамера, она финансировала экспедиции и издавала научные журналы.
После революции молодая коммунистическая партия хотела академию разогнать — провести реформу, очень напоминающую случившееся сто лет спустя, в 2013 году. Спасли только дружеские отношения непременного секретаря РАН академика Сергея Ольденбурга и самого Ленина. Так академия она официально перешла под государственный контроль и занялась фундаментальным научным обеспечением практических задач, которые затем реализовывались отраслевыми министерствами и входившими в них институтами: от ядерного и космического проекта до сельского хозяйства и медицины.
Академия разрослась, в ее структуру входили научно-исследовательские институты по всей стране. Несмотря на общий низкий уровень гражданских свобод в СССР, ученые (особенно естественники) пользовались ими в большей степени. АН СССР имела высокий статус — не только финансово, но и репутационно. К ее представителям прислушивались и политики: после аварии на Чернобыльской АЭС именно академики составили ядро комиссии по ликвдиации ее последствий. Советская наука, представленная именно академией (советские университеты, в отличие от американских, в большинстве своем занимались только образованием) была международно признана. Президентами АН СССР были люди глобального научного масштаба: математик Мстислав Келдыш, химик Александр Несмеянов, физики Сергей Вавилов и Анатолий Александров. Ученые публиковались (не без цензуры) в международных научных журналах, участвовали в конференциях и даже вели, в ограниченном масштабе, международное научное сотрудничество. Ученые, а особенно — члены АН СССР находились на верхних ступенях советского общества.
Из АН СССР — в РАН
Все изменилось после перестройки. РАН формально унаследовала базовые права и обязанности АН СССР, однако оказалась в принципиально иных условиях. Во-первых, не стало необходимого финансирования, а во-вторых, вместе с плановой экономикой и отраслевыми министерствами исчезла база прикладной науки, которая претворяла в жизнь научные достижения РАН. Падение научного уровня из-за безденежья и видимое отсутствие эффекта работы (РАН сама не могла воплощать научные результаты), вероятно, взрастили недовольство академией на уровне государства. С 2006 года (когда утверждение президента РАН было передано президенту страны) круг свобод и полномочий академии постепенно сокращался.
Изменилось и руководство академии. В 1991 году пост президента занял выходец из Екатеринбурга, земляк первого президент РФ Бориса Ельцина Юрий Осипов. Математик, достижения которого скромны даже по российским меркам, провел на этом посту больше 20 лет и, казалось, ничем особенно не запомнится. В интервью, которые я брала у него в конце нулевых, он выглядел не бенефициаром, а заложником ситуации. Безденежье, утечка мозгов да и просто привычка жить в другой эпохе — казалось, у него просто нет сил и компетенций ответить на те вызовы, что стоят перед академией. Есть желание — но нет возможности. Много позже выяснилось, что это не совсем так. Юрий Сергеевич, как и ряд других функционеров РАН, управлявших ее недвижимостью, получали вполне ощутимые выгоды от создавшейся ситуации, обретя многомиллионную недвижимость за счет «неиспользуемого имущества» академии. Не отставали и другие представители «старой школы»: наверняка, хорошо заработали и те, кто организовывал закупки научного оборудования по в разы завышенным ценам. Физик Алексей Крушельницкий, распутавший эту историю десять лет назад, столкнулся с давлением на рабочем месте и в итоге вынужден был эмигрировать в Германию.
После реформы
Сейчас уже трудно сказать, что стало последней каплей, запустившей реформу РАН в 2013 году. Возможно, именно эти махинации с недвижимостью переполнили чашу терпения правительства — ведь именно избавление академии от «несвойственных ей функций по управлению имуществом» заявлялись как основная цель реформы. Возможно, фрондерство по отношению к близкому к Владимиру Путину Михаилу Ковальчуку.
Еще в 2008 году его называли главным претендентом на пост президента РАН — а Общее собрание академии не избрало его даже в академики, что закрыло путь его президентским амбициям. Возможно — то, что в 2013-м президентом избрали, довольно неожиданно, Владимира Фортова. Объективно сильный кандидат, по гамбургскому счету большой ученый и опытный администратор, он выбрался с по-настоящему реформаторской программой, которая могла возродить академию и снова сделать ее и действующей, и полезной для страны. Видимо, это не входило в планы властей: там сделали ставку на Курчатовский институт Ковальчука и реформу университетов.
Реформа сделала то, что не смогли сделать большевики: академия фактически перестала существовать в привычном виде. Все ее имущество, не только недвижимость как таковая, но и главный капитал — исследовательские институты, были переданы сначала в специально созданное Федеральное агентство научных организаций (ФАНО), а затем — в прямое подчинению Минобрнауки. Фактически, академия превратилась в клуб ученых на государственной стипендии (неплохой, 100 000 рублей для академиков и 50 000 рублей — для членов-корреспондентов). Сайт РАН по-прежнему говорит, что о«сновной целью деятельности Российской академии наук является проведение и развитие фундаментальных исследований», в интервью руководство РАН говорит об экспертной функции академии, но из нормативных документов никак не следует, кто и как должен пользоваться экспертными рекомендациями, которые академия может дать. Видимо, эта атака сломала Фортова, и на посту президента РАН он не сделал и десятой доли того, что от него ожидали.
Выборы без выбора
Дальнейшая история так называемого управления — цепь унижений, которые стали возможными, благодаря нормативным изменениям в процедуру выборов. В 2017 году правительство «не согласовало» выдвижение в кандидаты на пост президента академика Алексея Хохлова, тогда проректора МГУ, международно признанного ученого и блестящего администратора, безусловного фаворита гонки. Как и Фортов, он шел на выборы с реформаторской программой и был полон решимости сделать из академии, превращенной в «клуб ученых», настоящий экспертный орган для государства. Хохлов поступил по-джентльменски — выразил свою поддержку еще одному кандидату, академику Александру Сергееву, при котором он стал вице-президентом. Однако Сергеев оказался, хоть и симпатичным, но довольно слабым президентом. Началось его правление с комплиментов гомеопатии на встрече с популяризаторами науки, а закончилось — совершенно зависимой позицией с самого начала войны в Украине. Отказ баллотироваться на второй срок в самый последний момент просто подтвердил — не по сеньке шапка, и он об этом знает.
«Микрон» в каждый дом
На выборах 2022 года важную роль сыграло еще одно последствие реформы РАН — ее объединение с медицинской и сельскохозяйственной академией, на которые главная академия всегда смотрели свысока из-за их кардинально более низкого уровня и крайне провластных позиций. В кулуарах Общего собрания РАН говорили, что «старые» академики выбрали Дмитрия Марковича из Сибирского отделения РАН, однако многочисленные медики и сельхозники поддержали кандидата от власти, Геннадия Красникова.
Красников — академик РАН по Отделению нанотехнологий и информационных технологий (это вотчина Михаила Ковальчука), доктор технических наук. С 1991 года он генеральный директор ОАО »НИИМЭ и Микрон» — культового микроэлектронного производства в Зеленограде. Он сильный и опытный руководитель, но не фундаментальный ученый в привычном РАН смысле (очень скромны и его наукометрические показатели). Он давно и направленно шел к посту президента РАН, и есть что-то логичное в том, что его амбиции реализовались именно во время войны. В его программе — интеграция фундаментальной науки и производства, повышение роли РАН на уровне государства, импортозамещение.
Сами по себе высказывания не плохи и даже логичны — если забыть, что мы живем в 2022 году, когда Россия отрезана от поставок львиной доли научного оборудования и ключевых компонентов. Микроэлектроники это касается в первую очередь, это сфера, где международное разделение труда развито особенно сильно. Чипы самого маленького размера производят всего несколько компаний в мире, и даже линию довольно рутинного уже размера 90 нм «Микрон» у себя установил, организовав СП с итало-французским концерном STMicroelectornics. Еще сложнее ситуация со средствами производства: любой грамотный специалист знает, что импортозаместить литографическое оборудование для производства чипов — задача практически неосуществимая. В свете этого, к сожалению, заявления Красникова о будущих успехах и значительности роли РАН выглядят как пришедшийся к столу популизм, а не реальные планы.
Вероятно, первым большим «проектом» президента РАН станет совсем не научная работа: пока ученые с ужасом смотрят на перспективы мобилизации и те, кто не уезжают, надеются на бронь от РАН. Сможет ли добиться ее (и захочет ли) провластный президент — скоро узнаем.
В любом случае, будущее РАН находится вовсе не в его руках: развитие науки неотделимо от судьбы страны, которая находится в условиях изоляции и военно-мобилизационной экономики.
Впервые опубликована на VPost.
