Когда я этой весной вернулся из Украины и остановился в Риме, Национальное общественное радио Италии попросило меня дать интервью. Интервьюер спросил, возможно ли — и как — призвать Владимира Путина и Россию к ответу за военные преступления после войны? Этот вопрос имел для меня большое значение.
Я был в Буче и ее окрестностях, где российские войска совершали невообразимые преступления. Я поговорил с несколькими людьми, живущими в этом районе, — выжившими. Многие из них явно пострадали от серьезных психологических травм. Многие потеряли близких. Как привлечь виновных к ответственности? Этот вопрос должен беспокоить нас всех.
Армия Путина оказалась некомпетентной и жестокой. Наемникам ЧВК «Вагнера» не удалось переломить ситуацию в его пользу. Опустошение тюрем и отправка заключенных на фронт ничего не изменила. Украинцы побеждают. Заявление Путина о частичной мобилизации и его намерение провести референдумы в пределах Донбасса — признаки ужасающего отчаяния. И скоро будет совершено больше военных преступлений.
В 2019 году Россия вышла из статьи 90 Женевской конвенции, которая обязывает сотрудничать с международными комиссиями, расследующими военные преступления. Таким образом, российские свидетели и данные, скорее всего, не будут представлены Международному уголовному суду. Это чрезвычайно затруднит судебное преследование — в чем, конечно, и был смысл выхода.
Кроме того, учитывая время этого решения, возникает вопрос: когда Путин начал планировать свое вторжение?
Если бы Государственный департамент США признал Россию государством, поддерживающим терроризм, то было бы проще добиться универсальной юрисдикции. Но, перефразируя французского философа Вольтера, сначала необходимо определить термины. В ООН существует более 100 различных определений терроризма.
Поля сражений могут напугать даже самых закаленных. Однако война — это не терроризм. Обычно считается, что террористические акты совершаются в относительно мирное время. Выбранные жертвы — преимущественно невиновные. Цель — посеять страх. И наоборот, война обычно понимается так: солдаты в форме, сражающиеся друг с другом на полях сражений под контролем государства. В западной правовой концепции войны распространение страха редко является целью, а гражданские лица не являются мишенями.
Цели боевых действий обычно — поражение вооруженных сил противника, приобретение земли или ценностей и/или политический контроль над населением. Конечно, есть множество исключений, например, гражданские войны и мятежи.
Важно помнить, что террористические акты, совершенные в мирное время, преследуются в соответствии с гражданским законодательством. Подобные действия, совершенные во время войны, преследуются специальными трибуналами, — вспомните Нюрнбергский процесс после Второй мировой войны.
Специальным трибуналом мог бы стать Международный уголовный суд в Гааге, но какая нация или группа наций станет созывающим органом? Россия — или Путин — похоже, использует террор как тактику. Неизбирательное применение российской артиллерии, ракет, беспилотников и реактивных снарядов, возможно, унесло столько же жизней мирных жителей, сколько и военных. Массовые убийства в таких местах, как Буча и Изюм, ужасают.
Международный уголовный суд иногда заявлял о возможности «универсальной юрисдикции». Тем не менее, чтобы привлечь любого российского гражданина на скамью подсудимых в Гааге, потребуется сотрудничество российского государства. В нынешней конфигурации диктатуры, маскирующейся под псевдодемократию, не существует правового механизма для привлечения к ответственности Путина, его соратников и солдат. С теми же трудностями столкнулся бы и специальный трибунал.
К сожалению, для задержания и судебного преследования виновных потребуется положить конец нынешнему режиму в Москве. Можно с уверенностью предположить, что спокойно Путин не сдастся.
Материал впервые опубликован в издании Tampa Bay Times.
