Одна из особенностей этого полугодия заключается в том, что российская жизнь — по крайней мере в своих внешних проявлениях — выглядит так, будто ничего особенного не происходит. Удивленные наблюдатели отмечают это, глядя на веселые праздники и спокойные будни большинства российских городов. Свое удивление выражают и те, кто внимательно следит за результатами всероссийских опросов, проводимых «Левада-центром» (который давно объявлен исполняющим функции иноагента). Невозмутимость народного духа предстает здесь неподвижностью главных индикаторов общественных настроений и мнений.
Вот что показывали результаты исследований за это полугодие. Так получилось, что свой февральский опрос «Левада-центр» окончил буквально накануне начала спецоперации. Того, что вскоре стало происходить, тогда не ждали 49%, ожидали 45%. Но более половины опрошенных признавались, что такая перспектива их «пугает». Но чем пугает? Тем, что может перерасти в мировую войну.
Тогда, в последние дни перед началом движения войск, выражал одобрение деятельности Владимира Путина на посту президента 71%. Следующий опрос мы проводили в конце марта, когда спецоперация длилась уже месяц и одобрение деятельности президента, теперь еще и главнокомандующего, выразили 83%.
Как показывает история наших замеров, военные акции вообще поднимают уровень этих чувств. Такой результат дало «принуждение к миру» Грузии в 2008 г. и присоединение Крыма в 2014 г. В обоих тех случаях россияне рассматривали произошедшее как триумфальную победу России. Победу, опять-таки, прежде всего над силами Запада, стоявшего, как они полагали, за спиной тех стран-соседей, к которым пришлось применить силу. Организатором этих побед считали Владимира Путина, и одобрение его деятельности выражали 88%.
«Грузинский» эффект длился менее полугода, а «крымский» — четыре года. Сейчас мы видим, что этот показатель стоит на отметке 83% почти недвижно шесть месяцев. (В августе, как и в марте, уровень одобрения деятельности Путина — 83%).
Подъем переживают народные чувства не только к президенту. Эйфория так сильна, что меняются представления о нашем будущем. Накануне грозных событий отрицательные перспективы собственного экономического положения россияне считали более вероятными, чем положительные. В марте, наоборот, о положительных стали говорить чаще, чем о негативных. То же самое было с оценками будущего российской экономики через год, через пять лет. Во всех случаях появившаяся с началом спецоперации оптимистическая установка продержалась все шесть месяцев, вплоть до конца августа. Почти так же устойчива была поддержка российской публикой действий российских вооруженных сил (примерно три четверти взрослого населения).
Эти эффекты отмечались наблюдателями. В России одних они радовали, других удручали. Иностранцев же они весьма удивляли, но это потому, что они упускали из виду: картина происходящего, которую российское телевидение представляет своим зрителям, совсем не та, которую наблюдают зрители в их странах.
Августовский опрос, таким образом, продолжил показывать эту застывшую эйфорию. Но у некоторых наблюдателей — тех, кто с особым вниманием относился к результатам исследований «Левада-центра», — существуют подозрения, что под ее поверхностью, так сказать, в глубине массового сознания есть и другие варианты отношения к происходящему. Как-никак, а три четверти жителей РФ сказали, что их «беспокоят» и «очень беспокоят» события в Украине. И подтвердились и ранее сделанные наблюдения, что среди чувств, которые испытывают, по их словам, россияне в связи со спецоперацией, наряду и фактически наравне с положительными чувствами гордости за свою страну, чувствами радости и т. д. присутствуют чувства совсем иные, такие как тревога, страх, стыд.
Как отмечалось, три четверти опрошенных заявили, что поддерживают или скорее поддерживают проведение «спецоперации». Отказавших в поддержке среди пенсионеров — одна десятая, почти четверть — среди специалистов и рабочих, половина — среди учащихся. Мнение этого меньшинства большинству известно. Каждый четвертый там думает, что в обществе раскол по этой линии просто пополам. В адрес этого меньшинства проявился весь спектр отношений. 40% сказали, что относятся к ним «нейтрально», почти столько же «скорее отрицательно». (На фокус-группах в их адрес порой выражается столь бурная агрессия, что рождаются подозрения: люди воюют не с мнениями оппонентов, а с собственными сомнениями). Одна пятая относится «скорее положительно».
А из ответов на вопрос «Как должна власть поступать с людьми, которые выступают против специальной военной операции?» 35% выбрало «власть должна пресекать антивоенные выступления», но большинство в 57% решило, что «власть не должна ограничивать свободу слова».
