За этими цифрами много эмоций, но больше всего немоты.
Во-первых, слова обесценились сами по себе. Фраза «писать стихи после Освенцима — варварство» все еще не кажется на 100% правдивой, но я хотя бы понял, что Теодор Адорно имел в виду.
Во-вторых, ну как можно публично радоваться жизни или жаловаться на нее, когда на расстоянии одного поста — Буча, на расстоянии пары километров от дома — волонтерский пункт для беженцев.
Моя эмиграция прошла легче, чем у других. Мне не пришлось расставаться с семьей. Я приехал в любимый город, наполненный друзьями. И сам город (что ожидаемо), и друзья (что менее ожидаемо) мало изменились с 2019-го, когда я уезжал из Риги в Москву. У меня есть работа. У меня нет никакого морального права жаловаться.
В Риге я познакомился с девушкой N
Она украинка с латвийским паспортом. 24 февраля она встретила в Киеве и тут же помчалась на границу. Она ехала на машине, а навстречу ей шли танки, танки, танки. Это безобидная история, все закончилось хорошо — и все равно, когда ее слушаешь вживую, по коже бегут мурашки.
А еще я встретил девушку Y
Она родом из Мариуполя, у нее остались там родители и бабушки. Дом отца разбомбили, мама неделями не выходила на связь. Одна бабушка умерла. Папа после долгих мучений оказался в одном из госпиталей так называемой ДНР (он парализован). Мама со второй бабушкой выехала в Россию, оттуда в Латвию, где они и встретились с Y. Они пробыли тут два дня и выехали в Украину.
В центр для беженцев в Риге ходит девушка J
При выезде из Херсона она попала под обстрел, в котором погибли ее пятилетний сын и отец. Она рассказывала свою историю «Службе поддержки». Что можно сказать про себя после этого? Только молчать.
Разумеется, в Ригу приехали за эту весну не только украинцы.
Вот А: он сбежал из Москвы, опасаясь мобилизации
А опасался мобилизации — и воспользовался тем, что есть туристическая шенгенская виза. Он работает в международной компании, но международная компания так и не смогла сделать ему рабочую визу — а туристическая закончилась. Ему пришлось уезжать обратно, туда, откуда он только что сбежал. В Москве A прожил несколько недель, справил документы и вернулся.
Или вот другой А
Для него 24 февраля стало таким шоком, что он тут же бросился покупать билеты — в любое место, на любой рейс. Поисковик выдал ему Хургаду — но за дикие деньги. А снял сбережения со счета и сбежал. Только войдя в самолет, он понял, что случайно купил билет в бизнес-класс.
Еще один пример — мой приятель S
Он тоже сбежал из России, причем не сумев поменять наличные рублевые сбережения. В марте он ходил от одного обменника к другому и просил, как он сам говорит, «поменять их на деньги». В обменниках не соглашались — даже по 130 рублей за доллар.
Беды и неурядицы N, Y, J, A, А, S несравнимы — но все они пострадали, прямо или косвенно, от российского государства, которое ввело войска в Украину.
В «Службе поддержки» мы договорились, что будем помогать всем!
Помогать — вне зависимости от того, кто к нам обратился: россиянин, украинец, белорус, тот, кто раньше боролся против тирании, или тот, кто был «вне политики».
Сейчас в нашей команде работают граждане России, Украины и Казахстана. Мы физически находимся в десятке разных городов: от Тбилиси и Еревана до Мадрида и Риги. У нас разный бэкграунд и разные политические взгляды, но все-таки объединяющего больше:
- Война — это катастрофа.
- Тот, кто ее развязал, — преступник.
- После 24 февраля жить прежней жизнью невозможно.
- Если есть шанс помочь — надо помочь.
За месяц к нам обратились почти 2000 человек. Их беды тоже несравнимы: кто-то никак не может нагуглить, может ли он рассчитывать на получение польского паспорта, кого-то облили зеленкой за антивоенные высказывания, кто-то стал жертвой доноса со стороны нового партнера матери. Кто-то просто не понимает, что делать дальше, — и хочет поговорить. Оказалось, что дать возможность выговориться в безопасном месте — это тоже помощь, и она востребованна.
А есть еще люди, которые потеряли свой дом.
Кстати, больше всего запросов — больше четверти — про то, как уехать из России.
