Ответ на вопрос, является ли российский режим после 24 февраля фашистским, разумеется, зависит от того, как мы определяем «фашизм» — используем ли минималистические или более детальные его определения. Этот ответ также будет зависеть от того, где мы локализуем наш поиск фашистского конструкта — в официальных нарративах, государственной политике, в обществе или в действиях российских военных.
Литература о фашизме чрезвычайно обширна и имеет давние традиции, но я отталкиваюсь здесь от [классического определения Роджера Гриффина], согласно которому базовым здесь является миф о возрождении нации, формирующий «фашистское» видение мира и общества, а потому фашизм лучше всего определить как идеологическую систему, прославляющую национальное возрождение посредством войны.
Поэтому главным элементом, который делает сегодняшнюю Россию не подходящей под определение „фашистской“, является для меня полное отсутствие общественной мобилизации в поддержку проекта возрождения нации через войну. Российский режим скрывает войну и даже грозит пятнадцатью годами тюремного заключения тем, кто называет „специальную военную операцию“ войной.
Он никоим образом не превозносит войну публично и не развивает нарративы прославления насилия как способа возрождения нации. Он стремится избежать широкомасштабной мобилизации мужчин и призывников. Он не верит в насилие как механизм tabula rasa, создающий нового человека и новый мировой порядок.
Так что же тогда собой представляет сегодняшняя Россия? Это все более авторитарный, персоналистский, патримониальный и империалистический режим, но не прибегающий к мифу мобилизации/регенерации нации и предпочитающий, наоборот, чтобы его граждане оставались демобилизованными и пассивно поддерживали его.
Есть, впрочем, и другие черты нынешней России, которые не подходят под определение фашизма. Здесь отсутствует систематическое насилие против заявленного «врага» внутри самой России. В то время как российская армия демонстрирует полное пренебрежение гражданским населением на поле боя, совершает многочисленные военные преступления и потенциальные преступления против человечности, такие как убийства и изнасилования, мы не наблюдаем никакого насилия, направленного против украинцев, живущих в России.
Отсутствует идеология уничтожения всего этнически украинского в России помимо идеи уничтожения Украины как государства. При том что с начала войны часть российского политического истеблишмента демонстрирует отчетливые признаки восточнославянского империализма, это не ведет, однако, к отрицанию мультиэтничности самой России и идеологии этнического превосходства русских. Все эти особенности также говорят о том, что случай России не соответствует определению «фашизма».
Почему же так много политиков, публичных интеллектуалов и часть исследователей обращаются к мантре „русского фашизма“? Потому что это имеет политический смысл.
Во-первых, это создает образ России как абсолютного Другого для Запада и демократии, как безнадежного случая, неизбежным результатом последних двух или трех десятилетий истории которого с самого начала являлось вторжение в Украину. Такое ретроспективное прочтение нынешней войны как неизбежности стирает любую историческую неопределенность, равно как и ответственность самого Запада за те или иные решения, обернувшиеся в итоге стратегическим тупиком и сползанием к войне.
Во-вторых, превращение России в абсолютного Другого помогает укреплять зеркальный образ Запада как «свободного мира», противостоящего тоталитаризму, и возвращает нас к бинарности холодной войны. Оно восстанавливает черно-белую картину идеологического противостояния, в которой Запад выступает как представитель «сил добра», и подразумевает, что картина этой новой решительной битвы автоматически восстановит легитимность либерализма, избавив его от необходимости искать ответы на те внутренние вызовы, которые его ослабляют.
И в-третьих, оно подразумевает, что война должна закончиться полным поражением и полным унижением России. То есть таким исходом, который представляется в реальности не только труднодостижимым, но и неточным в своем целеполагании, а потому опасным, и который призывает к максималистскому решению проблемы и предельно завышает ожидания, а следовательно, и формирует риски последующего глубокого разочарования.
Материал впервые был опубликован в проекте Re: Russia как часть дискуссии о том, является ли российский режим фашистским.
Re: Russia — это экспертная площадка для обсуждения политических, социальных и экономических вопросов, касающихся России.
