Режиссер Андрей Кончаловский не захотел делить премию кинокритиков «Белый слон» с политиком Алексеем Навальным. Серию фильмов-расследований Навального и его творческой группы критики назвали событием года, а фильм Кончаловского «Дорогие товарищи!» — лучшим фильмом. Но режиссер загодя от награды отказался, попросив убрать свою картину из числа номинантов. На это критики ответили, что по регламенту премии они кого решили, того и называют лучшим. Слона, если не хочется, можно не брать, но мнение профессионального сообщества должно быть зафиксировано.
Тут, конечно, можно сказать, что для государственно мыслящего человека Навальный — это такой триггер неблагонадежности и даже опасности. Так что дистанцироваться от выбора экспертного совета «Белого слона» поспешил не только принципиальный Кончаловский, но и многоопытный председатель Гильдии киноведов и кинокритиков Союза кинематографистов РФ Кирилл Разлогов — попросту выведя гильдию из состава учредителей премии.
Никто, разумеется, не аргументировал свои решительные действия соображениями «как бы чего не вышло», причины оказались более возвышенными. В частности, Кончаловский, сетуя на «ошибку экспертного совета», высказался о природе искусства.
Художник делится своими чувствами. Не мыслями – потому что мыслями делится философ, не идеями – потому что идеями делятся политики. Художник создает образы, которые должны сообщить чувства и уже потом вызвать идеи, мысли о сути жизни, об этических целях и в результате – о прекрасном– Андрей Кончаловский
А расследования Навального, получается, мыслей о прекрасном не вызывают (хотя прекрасного там как раз много, но в смысле все-таки очень специфическом), так что награждать их — все равно что передовицу «Комсомольской правды» премией по литературе.
Хочется отнестись к этим словам большого художника серьезно. Про передовицу КП не скажу, тут Кончаловскому, наверное, виднее. Но вот не так давно Нобелевскую премию по литературе присудили Светлане Алексиевич, которая в своих документальных книгах делится не чувствами (во всяком случае, не собственными), а фактами, документами, свидетельствами. Это, допустим, отдельный пример, но все равно показательный — не только применительно к тому, какое место занимает сегодня в искусстве документальность (не чуждая, кстати, и Кончаловскому), но и в смысле отношений искусства с действительностью, в том числе политической. Что касается чувств, которыми должен делиться художник, то лет двести назад действительно был в истории искусства период, когда самым важным считалось именно это. Но и там не обошлось без политики, если вспомнить хотя бы Радищева.
Нет никакого искусства «вне политики» и уж тем более — искусства кино, отражающего реальность, как правило, в довольно узнаваемых формах и образах. Так что вопрос не в том, считать ли искусством расследования Навального, а в том, возможно ли исключить из политических контекстов кино Кончаловского. И если посмотреть хотя бы фильм «Дорогие товарищи!», посвященный трагическому и до сих пор мало известному широкой публике эпизоду советской истории, то нет, невозможно. А значит, экспертный совет премии «Белый слон» не ошибся. Как и художник Кончаловский. Ошибся Кончаловский-человек, но для истории это не так существенно, да, может, он еще и передумает.
