«Земля кочевников» Хлои Чжао уже стала одним из важнейших фильмов года. Картина получила «Золотого льва» Венецианского кинофестиваля, «Золотой глобус» как лучшая драма и очевидно будет фаворитом «Оскара». Успех фильма об Америке, снятого этнической китаянкой, — хороший повод напомнить о других китайских режиссерах, которые произвели впечатление или даже оказали заметное влияние на западную публику и западный кинематограф.
Джон Ву
Первый азиатский режиссер и продюсер, добившийся успеха в Голливуде, Джон Ву может считаться и одним из самых влиятельных киноавторов 1990-х. Его гонконгские фильмы, сочетавшие ультранасилие и откровенный сантимент («Светлое будущее», «Пуля в голове», «Круто сваренные»), не просто повлияли на жанр западного боевика, но изменили его химический состав. А фирменные приемы за последние тридцать лет были настолько растиражированы, что пора напомнить, кто ввел их в оборот. Итак: «мексиканская дуэль» — когда противники замирают, направив друг на друга пистолеты, — это Джон Ву. Белые голуби, в рапиде взмывающие под своды католического храма во время кровавого побоища, — тоже Ву. Перестрелки, снятые как балет или показательное выступление мастеров восточных единоборств, — и этой непреходящей модой мы обязаны ему. Уже потом мы видели все это у Тарантино, Люка Бессона, Вачовских и многих других. И хотя голливудские боевики Ву («Трудная мишень», «Сломанная стрела», «Без лица», «Миссия: невыполнима 2») ценятся критиками и киноманами ниже гонконгской классики, авторский стиль виден и в них.
Цуй Харк
Режиссер, продюсер и киномагнат, которого называют «азиатским Стивеном Спилбергом», родился в Сайгоне, подростковые годы провел в Гонконге, высшее образование получил в США. В конце 1970-х вернулся в Гонконг, где быстро стал ключевой фигурой поднимавшейся в эти годы кинематографической новой волны, авторы которой одновременно искали новые способы отражения реальности и смешивали забористый жанровый коктейль из восточных боевых искусств и голливудских нуаров. Цуй Харк тоже перепробовал массу жанров, больше всего преуспев в уся (картинах о единоборствах, где соединил китайские традиции с новейшими спецэффектами) и гангстерских фильмах. В Голливуд был приглашен вслед за Джоном Ву, снял (как и Ву) пару боевиков с Жан-Клодом Ван Даммом, но знаменит прежде всего как один из главных героев гонконгской киноиндустрии 1980–1990-х. Знаковые фильмы — «Блюз пекинской оперы» (1986), «Однажды в Китае» (1991), «Лезвие» (1995).
Энг Ли
Обладатель главных призов Берлинского (дважды) и Венецианского (тоже дважды) фестивалей получил громкое признание в США, когда его «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» (2000) выиграл «Оскара» за лучший фильм на иностранном языке и стал самой кассовой неанглоязычной картиной в американском прокате. Позже Ли заработал еще два «Оскара» за режиссуру («Горбатая гора» и «Жизнь Пи»). Мастерски владея, с одной стороны, приемами коммерческого кинематографа, а с другой — техникой психологической драмы, Ли неизменно удивляет жанровым и тематическим разнообразием: помимо адаптированного для западной публики традиционного китайского жанра уся в его фильмографии есть экранизации Джейн Остин («Разум и чувства») и комикса Marvel («Халк»), красочная 3D-притча («Жизнь Пи») и мощнейшая драма о провинциальной Америке начала 1970-х («Ледяной шторм»), тем более удивительная, что снял ее уроженец Тайваня.
Чэнь Кайгэ
Один из главных представителей этапного для китайского кино «пятого поколения режиссеров», которое вошло в профессию после «культурной революции» и вывело национальный кинематограф на международный уровень. Драма «Прощай, моя наложница» (1993), действие которой охватывает несколько десятилетий истории Китая ХХ в., стала первым китайским фильмом, получившим «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля. Другой исторический эпос Чэня Кайгэ, «Император и убийца», соревновавшийся в Каннах в 1999 г., известен как самый дорогой китайский фильм декады. Но карьера на Западе у режиссера не сложилась: его единственный англоязычный проект — триллер «Убей меня нежно» — был холодно встречен и критикой, и публикой.
Чжан Имоу
Еще один важнейший герой «пятого поколения», вошедший в элиту мирового кино уже с дебютным фильмом «Красный гаолян» (1987), который получил «Золотого медведя» в Берлине, — каннский триумф китайского кинематографа был еще впереди. Как и Чэнь Кайгэ, начал с осмысления истории Китая ХХ в., а затем двинулся в сторону эпического кун-фу, доведя жанр до нечеловеческого совершенства в «Герое» (2002), где один и тот же исторический эпизод пересказывался трижды, всякий раз меняя смысл и цветовую гамму, а два лучших в мире фехтовальщика непринужденно отбивали атаку многотысячной армии, грозившую сорвать урок каллиграфии. При этом идеологически «Герой» был выверен не меньше, чем «Иван Грозный» Эйзенштейна. Успех был закреплен следующим фильмом — «Дом летающих кинжалов» (2004), и, вероятно, ничего более эффектного в жанре уся со времен этих двух картин не снято. В 2016 г. Имоу доверили совместный китайско-американский мегапроект «Великая стена» с западными звездами Мэттом Деймоном, Уиллемом Дефо и Педро Паскалем, который стал самым дорогим фильмом, снятым в Поднебесной, но собрал уничижительные отзывы международной критики и вдобавок вызвал скандал, связанный с тем, что главных героев играют белые актеры, а персонаж Деймона практически спасает Китай.
Вонг Карвай
Главный поэт гонконгской новой волны снял свой важнейший фильм практически между делом, во время двухмесячного перерыва в работе над эпиком «Прах времен». Малобюджетный, законченный за шесть недель 1994 г. «Чункингский экспресс» стал не просто выходом из кризиса для режиссера, но и одним из стилеобразующих фильмов 1990-х. Сколько потом пытались копировать все эти витрины, отражения, подсвеченные неоном наземные ветки метро и облака сигаретного дыма; эту легкость, эту грусть и эту свободу. Но больше так не вышло ни у кого, включая самого Вонга. Зато он как никто преуспел в жанре изысканной меланхолии, сняв на рубеже веков «Любовное настроение», ретро-драму в антураже 1960-х, шедевр уже не новатора, но классика. В США Вонг отправился в середине нулевых, чтобы сделать кино в одном из своих любимых (и одновременно одном из главных американских) жанров роуд-муви. «Мои черничные ночи» с Джудом Лоу и джазовой певицей Норой Джонс в главных ролях оказались очередным подтверждением того, что в Америке режиссеры-иностранцы экранизируют собственные иллюзии, ту страну, которую намечтали когда-то на другом конце света. Хотя, как мы знаем, исключения из этого правила все-таки есть.
