Новость о том, что московский департамент культуры не продлит контракт с Кириллом Серебренниковым в качестве руководителя «Гоголь-центра», пришла в такой момент, что попросту не может восприниматься вне политики. И раньше-то не могла бы — с тех самых пор, как Серебренникова начали судить за его предыдущий проект «Платформа», чего-то такого следовало ожидать. Но сейчас это прямо как будто нарочно — и вряд ли именно департаментом задумано. Характерно, что официально об уходе Серебренникова не объявлено (ТАСС ссылается на «осведомленный источник»), но это повсеместно обсуждается как дело решенное. Многие люди театра уверены в том, что вопрос о контракте уже не уровень департамента, слишком значимая и знаковая фигура Серебренников и слишком важное место в сознании культурной Москвы занимает его «Гоголь-центр». Сейчас нам, конечно, скажут, что худруков тоже надо регулярно менять, ну как же, посмотрите на Европу и т.д. Или уже не скажут, не суть. Очевидно, что возникший в 2012 г. на месте заштатного Театра им. Гоголя (кто-нибудь помнит, что там вообще было?) «Гоголь-центр» такой же авторский театр, каким была любимовская Таганка — и примерно в той же степени фрондерский, так что время для смены руководителя выбрано символично. Теперь вопрос не столько в том, что будет делать Серебренников, — он уже показал, что умеет фантастически продуктивно работать даже под домашним арестом, сколько в том, что будет дальше с «Гоголь-центром», и вопрос этот очень болезненный. В самом деле, не может же власть и сегодня терпеть вот такое вот в центре Москвы — такой репертуар, такую открытость, такую свободу, такую, говоря уж прямо словами Навального, прекрасную Россию будущего. Даже при таком коммерческом успехе. Точнее, особенно при таком коммерческом успехе. Это, наверное, очень обидно там, в кабинетах — что люди выбирают современное, умное, говорящее об острых вопросах искусство. Что это, наконец, модно — «Гоголь-центр» ведь центр еще и в том смысле, что стал одним из первых в Москве театров, куда пошли молодые люди, до этого к сценическому искусству по большей части равнодушные. Тут можно было бы сказать, что создать такое место очень трудно, а уничтожить очень легко. Но это не совсем так. Потому что «Гоголь-центр» — это не только спектакли, режиссеры, актеры, вся команда. Это еще и публика, увидевшая, что вот так можно было, — и никакими «нельзя» это уже не отменить.
Мы попросили прокомментировать ситуацию людей разных театральных профессий, в том числе имевших отношение к судьбе «Гоголь-центра».
Алексей Малобродский, продюсер, в 2012–2015 гг. – директор «Гоголь-центра»:
— Нужно уточнить понятие «политическое». То, что отказ продления контракта — следствие «театрального дела» и имиджа, который снискал себе Кирилл как «неудобный» художник, то да, это можно считать политическим решением. При этом мне кажется, что мы себе надумываем непосредственную взаимообусловленность рядом расположенных событий. Скорее всего, это (отказ в продлении контракта Серебренникова, уголовный срок Навального, митинги и массовые задержания. — VTimes) случайное совпадение по времени. При этом оно не случайно по смыслу и не случайно как тенденция. И то и другое укладывается в парадигму закручивания гаек, которая возобладала в последние годы. Наш процесс по делу «Седьмой студии» был не первым в этой цепочке, но первым из достаточно громких, поэтому его можно расценивать как некую стартовую точку. То, что происходит в последнюю неделю, все эти безобразия — это уже апофеоз процесса: демонстративное, агрессивное пренебрежение нормами закона вопреки очевидным фактам, неадекватное и несоразмерное применение силы для сохранения статус-кво нынешней власти. Наши профессиональные театральные огорчения и то, что в последние недели происходит на улицах российских городов, — скорее всего, это выразительное совпадение по времени. Вопрос о сохранении «Гоголь-центра» меня, как профессионала и как человека, непосредственно причастного к истории этого театра, чрезвычайно занимает. Думаю, что художественные критерии и какие-то принципиальные установки, заложенные Серебренниковым, имеют большой запас прочности, вмиг не развалятся. Многое будет зависеть от того, кто придет возглавить театр, с какой задачей. Насколько эти новые люди будут продолжать или разрушать созданное до них или оставаться в художественно-нейтральной позиции. От этого будет зависеть, уйдут ли за Кириллом его артисты и ученики. Что касается организационно-производственной конструкции, которая была создана в театре, в том числе при моем участии, то там тоже очень хороший задел. Театр может в автономном режиме долгое время существовать, что он продемонстрировал, пока продолжалось безумие в Мещанском суде. Запас прочности у театра существует. Если отношение властей не будет агрессивно-разрушительным, то энергии, которая в театр заложена, хватит на два-три сезона. А если новая политика будет противоположена тому, что строилось в течение последних восьми лет, то это может катализировать процесс разрушения. Во всяком случае, все происходящее прискорбно и постыдно. Мне очень жаль.
Сергей Невский, композитор:
— Это предсказуемое политическое решение. Кирилл Серебренников был назначен Сергеем Капковым (руководитель департамента культуры Москвы в 2011–2015 гг. — VTimes), это другая эпоха и другие люди.
Марина Давыдова (театральный критик и режиссер, главный редактор журнала «Театр», арт-директор фестиваля NET. — VTimes) очень хорошо сравнила это решение с отставкой Франка Кастрофа в Берлине. Он 27 лет руководил театром «Фольксбюне». Это было не просто административное решение о смене руководителя, это решение повлияло на культурную идентичность города Берлина. И в данном случае это решение тоже необратимо, оно нанесет урон городской культурной идентичности. Кирилл будет дальше развиваться творчески, но для театра это непоправимый урон.
Работа Кирилла касалась не только воспитания поколения актеров и режиссеров, но и воспитания культурного менеджмента. Им было воспитано поколение менеджеров, которые сейчас влияют на культурный ландшафт. Это и Настя Голуб, которая была директором «Гоголь-центра», и Катя Якимова, директор фестиваля «Территория».
Что будет дальше — Бог знает.
«Гоголь-центр» — это такое место, где люди встречались. Люди очень разных бэкграундов находили себя в сотрудничестве либо на работе в «Гоголь-центре», либо просто в фойе, где они виделись и пересекались. В Москве уже давно действует такой особый жанр — фуршет на фоне протестов. Какое-то время главной точкой этого жанра был «Гоголь-центр», потом это распределилось по другим местам Москвы. Сложно сохранять отстраненность от политического контекста. Невозможно говорить о том, что за пределами нашего театра кого-то бьют дубинками, а мы занимаемся искусством. «Гоголь-центр» был одним из первых мест, который указывал на эту невозможность.
Евгения Шерменева, независимый театральный продюсер, в 2011-2013 гг. работала заместителем руководителя департамента культуры Москвы Сергея Капкова и курировала театральное направление:
— Для меня очевидно, что это политическое решение, потому что принято руководством города (учредителем театра). Я удивлялась, что все затихло на период судебных заседаний. И более того, в 2020 г. они продлили контракт, который тогда истек, еще на год. Капков ушел из департамента культуры в марте 2015-го и перед уходом переподписал контракты с теми руководителями, которым что-то гарантировал, в том числе с Кириллом Серебренниковым.
Контракт с руководителем могут продлить на один год, на три, на пять — срок может меняться в зависимости от настроения или текущих задач учредителя. Это инструмент манипулирования. Ты никогда не знаешь, что с тобой будет в следующий раз. Помимо этого, любой контракт можно разорвать в любой момент, так как статья Трудового кодекса разрешает учредителю разорвать контракт с руководителем театра без объяснения причин.
Руководство меняют исключительно по волюнтаристским соображениям, как удобнее учредителю. Никогда никакие критерии экономического или творческого успеха реально не были основанием для принятия решений. Поводом — да. Многих не трогают годами, кого-то не терпят и снимают при первой возможности. Как везде в творческих направлениях, лекал не нужно, но правила не помешали бы. У нас проблема в том, что правил нет, все решается частным образом.
Я думаю, что Кирилл Семенович, как нормальный, ответственный и взрослый человек, сам уже думал какое-то время о том, куда этот театр будет двигаться дальше. Это будет мемориал или актуальное, активное, живое современное место с новыми людьми и режиссерами, не обязательно даже учениками? Серебренников же из года в год заявлял новую программу, в которую включал новых людей, и смотрел, как это влияет на работу театра, труппы, коллектива, зрителей. Он сам себе ставил задачи стратегического развития «Гоголь-центра». Для него это вопрос не цепляния за место, а собственного развития и развития тех, кто с ним рядом. У меня это вызывает большую симпатию.
А лишить Кирилла Серебренникова театра невозможно — он сам театр. Он уже создал два театра на Курской — «Платформу» и «Гоголь-центр». Это уже не забудется.
Валерий Печейкин, драматург:
— Я сравниваю эту ситуацию с ковидом. Все зависит от того, чем мы заболеем: ОРВИ, ковидом или Эболой. Эбола для меня — это когда моим худруком будет Захар Прилепин или Эдуард Бояков. Для меня это будет быстрая и болезненная смерть. Но сейчас я не знаю, что происходит с организмом «Гоголь-центра». Полчаса назад я заходил на сайт департамента культуры, и там до сих пор нет новости о Серебренникове. Там одна новость про библиотеку, другая — про воркаут. Поэтому нужно все-таки отталкиваться от результатов «анализов», а не самодиагностики. И тем более не нужно заниматься самолечением. Я говорю это не потому, что уклоняюсь от ответа, а потому что департамент культуры должен ясно поставить диагноз — заявить, что не продлевает контракт. После этого уже и нужно принимать решение, какие таблетки пить. И нужно ли пить их вообще.
Так или иначе, в планах этого сезона есть спектакль Кирилла Серебренникова «История одного города» по тексту Салтыкова-Щедрина. И много других спектаклей, в том числе ближайшая премьера «Человек без имени», где Серебренников один из важнейших участников постановочной команды.
Я пока не вижу ни одной причины для того, чтобы заламывать руки и наливать ведро слез. Полгода назад Кирилл Серебренников находился под судом, а до этого — под домашним арестом. И мы почему-то в гораздо более тяжелой ситуации его не похоронили, а выстояли, выжили и продолжили делать театр. Как 2 февраля на дне рождения «Гоголь-центра» сказал Алексей Агранович: «Серебренников для „Гоголь-центра“ важный человек, он его худрук, но не бог». Кирилл придумал машинку, он ее завел, и она дальше едет сама. Не хотелось бы повторять ситуацию, в которой мы все живем, когда есть один великий и несменяемый лидер. Не хотелось бы ее зеркалить в нашем театре.
Сейчас происходит то, что Юнг называл «синхронизацией», когда совпадают процессы внутри одного организма. Эта синхронизация есть на уровне как текущей истории, так и истории России. В этот день, 2 февраля, расстреляли Мейерхольда. Но жизнь продолжается. Наступило уже 3 февраля, а потом — четвертое. В том, что жизнь будет идти дальше, я уверен.
